бледневшую в утреннем свете звезду и улыбнулась. Дева так же стара и беспомощна, как и ее звезда. А в этом мире выживает тот, кто умеет пользоваться чужой беспомощностью.* * *

На сатурналии пришлось полнолуние. Через несколько дней должен был начаться традиционный праздник Девы. Его отмечали каждый первый день нового месяца. Тавропола радовалась. С последней охоты Фоант подарил ей нескольких пленных. Эта учта должна быть особенной.

В день праздника Амага едва дождалась тьмы. Тавропола с первыми тенями подожгла зелье. Храм наполнился тягучим смрадом. Когда стемнело, пришел Фоант с несколькими мужчинами. Они стали за колоннами, Амага не могла

их видеть. Но она постоянно чувствовала взгляд вождя, когда двигалась у черной статуи.

Наконец-то Тавропола открыла Лоно Девы. В зал завели жертвы. В висках

Амаги пульсировало. Глаза слезились, от снадобья тошнило, но она заставила себя смотреть. Тавропола перерезала пленным горла и выливала жертвенную кровь на статую и в Лоно. На ее лице заиграла знакомая безумная улыбка. Она пьяно

облизала губы, всасывая кровавые капли, и присела над дыркой в камне.

Посмотрела на Амагу. Ритуал не предполагал поднятия Золотой Колыбели. Амага достаточно объяснила Фоанту, чтобы он мог это сделать сам. Но девушка не нашла его между колоннами. Механизм внутри колодца заскрипел.

Под стенами раздались шаги. Несколько новых факелов разогнали тьму.

В храм вошли мужчины в шкурах. Они несли носилки. Амага бросилась, чтобы лучше рассмотреть процессию сидящего на носилках, но ее неожиданно скрутили.

Рота заслонила большая заскорузлая рука. Она узнала запах Фоанта.

Из-за туч появился серп нового месяца, словно сама Дева захотела узнать, что здесь происходит. В храме больше, чем раньше, засмердело солью. Тавропола развернула Золотую Колыбель и поставила ее на подножие статуи. Мужчины преподнесли носилки. Амага наконец-то разглядела, кто там сидел. Глаза и губы Тарга были зашиты, а кожа покрыта рисунками. Свет коснулся затянутой веревками груди.

Амага не хотела верить, но они все еще поднимались. Сакатево положил мальчика в

Золотой Колыбели, Тавропола поставила кровавую точку у него под шеей, а потом они отпустили веревку — Тарг полетел в колодец. У Амаги закружилась голова. Жрица бесновалась и кричала о воле Девы.

— Ты должен пожертвовать своим прошлым ради Богини! Забыть все, что было до этой ночи.

Амага услышала страшный плюск, а потом из колодца вырвалась вспышка теплого, как рассветного света. В его лучах заплясали блестящие пятнышки.

Розовые хрусталики напоминали снег, который по воле богини хлынул не с неба, а наоборот. Это было так неправильно, что Амага замерла в руках Фоанта. Несколько блестящих пятнышек упали ей на лоб, и это было как прощальное прикосновение матери.

Снег был солью.

В храм прилинули голоса. Они наперебой рассказывали сотни историй. У них сплелось прошлое и будущее. Странные имена, жизнь, смерти врывались в уши

Амаги и требовали быть услышанными. Некоторые кричали, другие шептались. Большинство слов было непонятно, но один голос звучал как приговор. Он принадлежал Тарге.

Мужчины вытащили Золотую Колыбель и осторожно поставили на пол.

Свет в последний раз взорвался. Стены затряслись. На короткое мгновение Амага увидела, как меняются дикари, как прирастают к телам звериные шкуры, как искажаются кости. Веревки в их руках рассыпались, как струйки соли. Тавропола подняла руки к статуе, парик съехал, а на покрытом чесоткой черепе проступили рога.

Фоант ослабил хватку. Амага нащупала нож на его поясе и бросилась к жрице. В шаге от старухи ее нога поскользнулась на кровавой луже. Тавропола подняла на Амагу полные изумления и глумления глаза. И тут в череп старухи вошел топор.

Это сделал Фоант. Жрица замахала руками, как ошалевшая птица, и сползла на пол. В последнем хрипе Амага услышала: "Ты, ты должен подойти". Фоант вытер топорик о край накидки и подошел к девушке. Она втиснулась в колонну и выставила перед собой украденный нож.

Свет снова стал привычным. У подножия статуи лежала окровавленная жрица. Чуть дальше стояла Золотая Колыбель с Таргом. Если бы не зашиты глаза, можно было подумать, что он спит.

— Почему ты ее не остановил? Зачем она так с ним?

Амагу трясло. Она поднялась и толкнула жрицу ногой — хотела убедиться, что она умерла.

— Девы давно здесь нет. Она мертва или спит. Я даже не знаю, не придумала ли эта жрица. Поэтому эта земля нуждается в новом Боге. — Фоант спрятал топорик и встал рядом с девушкой. — Для моего племени это шанс получить защитника, который не знал бы никого, кроме нас. Я прошел дальний путь, маленькая жрица. Отдал многое. Я не хочу отсюда уходить. Нам нужна надежда. И свой бог,

упрямо повторил Фоант.

— Свой бог? — сказала Амага. Она не могла понять, о чем говорит вождь.

— Ты с ним будешь говорить. — Фоант поднял Золотую Колыбель. В его руках она казалась игрушечной. Таинственный свет изменил сокровище Девы. На золотых облатках остались символы племени Фоанта, а Тарг стал соляным.

— А он тебя будет слушать, — продолжил вождь. — Он будет богом этой земли, он будет делать так, чтобы эта земля стала нашей. Чтобы мой народ смог здесь жить.

Она откинула нож, подошла к Колыбели и коснулась брата. Под пальцами заскрипела соль.

— Его нужно укрыть золотом, — сказала Амага.

Фоант кивнул.

— А храм сжечь.

Ноасом промчался ветер. Факелы тревожно затрепетали. Тень статуи коснулась Амаги и отползла, словно испугалась ее гнева. За стенами ревел Понт.

Даже Фоант отступил к своим людям.

«Он меня изменил, использовал. А я, как дура, попала в ловушку. Он еще не раз сожалеет, что получил бога и жрицу таким образом», — думала Амага, наблюдая за тем, как мужчины в шкурах выносили Золотую Колыбель и Тарга.

За ними, как призрак, последовал Сакатево. В шуме волн Амага услышала голоса. Это был хор умерших. Отец еще раз напомнил ей о клятве. Она даже не обратила внимания. Ее беспокоило другое.

На пол вылили растительное масло. Фоант приготовился бросить факел и ждал только в знак девушки. Жрица нового бога замерла у статуи. У